Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес: Персональное аутодафе

Франсиско Гойя в 25 лет много денег тратит, чтобы выглядеть, как настоящий махо, внешне соответствовать носителю гордой и заносчивой национальной идее. Гойя подчеркнуто одевается в традиционные испанские одежды, а в его время это считается более чем вызывающей наглостью. Королевский двор всецело ориентируются на французскую моду. Гойя сбегает в Мадрид, куда он бежит после убийства трех обидчиков.

В первую очередь Гойя известен, как непобедимый дуэлянт, попадающий в скандальные истории связанные с женщинами. В Мадриде его подбирают в одном из переулков с ножом в спине. Жизнь художнику спасет цыганка, промывая его раны целебным раствором, произнесет: «Нет, этого парня железо не возьмет....и огонь тоже не возьмет».

Поправившись, Гойя скрывается в стане матадоров, так как попал в поле зрения одного главаря мафии, жену которого художник имел неосторожность очаровать. Это лишь одна из тысяч легенд.

Полные смыслы из этой фразы зазвучат много лет спустя.

Король призывает Гойю к себе, на тот момент он уже первый художник. Король строго запрещает учавствовать Гойе в уличных драках и дуэлях. Удивленный Гойя спрашивает, — «Ваше Величество, но ведь вашим подданным дуэли не запрещены!». «Да. Отныне они запрещены только для вас», — отвечает король. «Но, почему?», — восклицает Гойя. «Подданных у меня много, а вот гений — один», — ответит король.

В 1773 году «строптивая испанка», как Гойя назвал собственную судьбу, уже останавливает поиски художника, взгляд падает на девушку Хосефу. Мифам вокруг любви между придворным художником и сестрой Франсиско Байеуа нет конца и края. Это был по-настоящему выгодный союз, с точки зрения любви, но и не без выгоды коммерческой. Именно благодаря Франсиско новоявленный родственник Гойя получил серию правительственных заказов.

В 1774 году Гойя приступает к первой серии картонов для королевской шпалярной мануфактуры. Под конец своей жизни Карл Третий приглашает Гойю ко двору и через три года умирает.

Карл IV жалует Гойю званием придворного художника, после чего художник присоединяет к своей фамилии аристократическую приставку «де», становиться де Гойя-и-Лусьентес. Одновременно становясь самым востребованным портретистом Испании того времени.

Зимой 1790 года, во время поездки Гойя подхватывает загадочную для большинства исследователей болезнь. Причиной приписывают — отравление ядом. И эта версия звучит более благородно, чем банальный сифилис. Гойю постигает паралич и частичная потеря зрения. Несколько месяцев художник балансирует на грани жизни и смерти, и это переживание близкой смерти разжигает в нем персональное аутодафе. После близкой встречи с пустотой, в его творчестве начинают появляться темные, обратные стороны реальности.

А вот и портрет королевской семьи Карла IV. Особы королевского дома подобны застывшей толпе, заполонившие полотно о края до края. Связи между участниками сознательно скрыты, взгляды разобщены. Передана взаимная неприязнь. Никто из мастеров, приближенных к трону кроме Гойи не осмелился бы на подобный реализм. Сверкающие лица царственной читы, свидетельствуют об удручающем положении дел, словно циничная сатира о разновидности характеров и взглядах. Тупые и крайне не выразительные физиономии. На заднем плане художник изобразил сам себя, прилежно работающего над своей эпохой. Забавно, но полото это никого н шокировало. Его Величество, глядя на зарисовку себя в крайне н симпатичном виде отпустит ухмылку, а весь бомонд пропустит, как ни в чем не бывало. Скорей всего интеллектуальное составляющие двора прибывало в насыщенности и безверии, что не позволило им сканировать все зашифрованные о приближающей опасности смыслы.

Серия офортов, что с испанского означает — «лишенная всякого смысла игра воображения», которая имеет и другие обозначения — «взбесившийся козел» и «взъерошенные волосы». Цикл этот состоял из 83 офортов, в каждом из которых Гойя отобразил глубочайшее философское отображение происходящего в Испании и во дворе.

Место действия: Эскориал. В самом низу лестнице сидит первый королевский живописец Гойя, протягивающий царственной чите папку с фото-экскурсом. И в этой сцене улавливается комизм, переплетаясь с отвагой, граничащей с безумием.

Царственная чита начинает перебирать рисунки, один за другим, пока изображения только забавляют их. Они доходят до рисунка под номером 55, который называется «До самой смерти», на нем пожилая женщина смотрит на дряхлеющую старуху и что-то привлекает Королеву в этой иллюстрации.

Она слишком долго смотрит на этот рисунок и по движениям ее зрачка Гойя понимает — узнала. Глупая старая мартышка на рисунке — это она. Королева поднимает глаза на художника, долго смотрит. Перед ней стоит тот, кого она возвысила, сделала первым живописцем, дала все, что только мог желать художник. Ей достаточно отклонить подарок, а все остальное довершит инквизиция. Двор замер в ожидании реакции. Мария-Луиза расплывается в улыбке, рука грозит пальцев в сторону Гойи и произносит, — «Ну и удружили вы Матушке Герцогине Неаполитанской. Ой, не поблагодарит она за эту мерзкую старуху перед зеркалом». Двор аплодирует. «Хорошие рисунки, дикие, но хорошие. Дурак тот, кто глядит в зеркало, клянет само зеркало», — собирая офорты в папку произносит Королева. «Мы принимаем ваш дар, и более того, позаботимся о том, чтобы рисунки нашли широкое распространение как у нас в Королевстве, так и за его пределами», — завершает Мария-Луиза.

Напряжение в стране растет день ото дня. Карл IV не дальновидный король, которым всю жизнь помыкает Мария-Луиза с ее фаворитом Мануэлем Годой, который с 1792 года является Главой правительства.

В 1808 году в стране вспыхивает восстание. Карл малодушно отрекается от престола, на пару недель восходит его сын — Фердинанд VII и в страну под видом освободительной миссии входят французские солдаты, в которых большинство испанцев видят освободителей.

Ночь со 2 на 3 мая 1808 года. Мадрид спит. В город вошли драгуны Мюрата. Говорят картины, на которых позже изобразил Гойя ту ночь — вершина творчества художника.

Гойя берет чашку, разбивает о стену и уже не кистью, но ложкой и половой щекой начнет заполнять стены своего дома образами, что так сильно обжигаю сознание художника, горящего о судьбе своего народа. Росписи эти были дьявольскими и противоестественными, наполненные нечеловеческими эмоциями, порождения кошмарного сна, состоящего из одних чудовищ. Черная, белая, рыже-красная охра красок, все почти монохромно.

В 1828 году Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес умер в своих апартаментах в Фоссе де л'Интенданс в Бордо.